Joanne's Parker House Rolls

I tried my very first Parker House roll in Walla Walla while spending my first Christmas with Nick’s family. The rolls Nick’s grandmother, Joanne, made were simply delicious. Legend has it when Nick was eleven, he ate as many as 14 in one sitting, accompanied by a complete Christmas Eve dinner—you know, turkey, stuffing, mashed potatoes, gravy, Christmas Jello... So of course I asked Joanne for the recipe, and she kindly wrote it out on a card for me.

After making several rather tasteless batches of rolls, I asked Nick’s Aunt Lisa, well known for her humor and excellent cooking, for help.

If one can laugh loudly in an email, Lisa certainly did. The subject line of the first email back to me read: “TEASPOON????”  She suggested that I attempt the recipe using 1/4 cup instead of 1 teaspoon of sugar. I followed Lisa’s advice, and for the first time ever my rolls had a taste and were actually pleasant to eat.

Unbeknownst to me, the sugar measurement saga continued—Lisa and Joanne were vigorously exchanging emails on the subject:

Joanne:  I've never in my life put 1/4 cup of sugar in Parker House rolls! I put in 1 heaping T and that's it.

Lisa:  The recipe that I am using is the one you pointed out in the Better Homes and Gardens cookbook [which calls for 1/4 cup of sugar]. … Your T tells me that you use a tablespoon, heaping, correct? Is that a measuring tablespoon or a serving spoon from your silverware? Either a heaping measuring tablespoon or a heaping "tablespoon" from my silverware is about 1/8 cup, so it isn't really that far off.

Joanne:  All this funny stuff about the sugar in the rolls. Actually in both rolls and spaghetti sauce I use one of my big cooking spoons that hang above stove and put in a heaping one of those for the sugar!

Sometime later someone in the family measured the volume of one of those “big cooking spoons that hang above the stove” heaping with sugar, and it came out to be almost exactly 1/4 cup.

A few years have gone by since then, and I have gotten better at making rolls. Besides changing the sugar amount, I made two other minor adjustments to Joanne’s original recipe:

• I use butter instead of Crisco.
• I make the dough the night before and let it rise in the fridge. Putting the dough into the cold might sound like blasphemy to Joanne, but a slow rise gives bread more flavor. Plus, doing so allows me to do half the work the night before.

Joanne no longer cooks, and other people in the family take on the responsibility of preparing the Christmas Eve dinner. Everyone tries to help, and I have been making a triple batch of Parker House rolls for the last two years. Hopefully the family will not bar me from doing so again, now that I am publicly revealing my changes to Joanne’s original recipe.

Joanne’s Parker House Rolls as written on my card

• In a large bowl:
• 1 Tbsp suga
• 1 tsp salt
• In a small pan:
• scald 1 cup milk with 2 or 3 Tbsp of Crisco
• Stir, don’t let boil
• Pour over sugar/salt in a bowl, stir to dissolve
• Let cool to just warm
• Add 1 beaten egg
• Add 2 ¼ tsp dry yeast dissolved in very warm water (not too hot)
• Stir in 1 cup of flour (will be lumpy)
• Stir in 1 more cup flour, beating well and scraping off sides of bowl
• Measure 1 more cup flour, add about ¾ cup. If dough is still sticky add rest of flour. If dough is stiff, don’t add flour.
• Beat dough vigorously with large spoon, scrape sides and bottom of bowl beating air into the dough
• Cover with dish cloth. Set in a warm spot. Let rise 2 hours.
• Roll out (to about 1/2”) on floured pastry cloth, rolling pin has cloth cover as well.
• Use 2 ½” cookie cutter, dab melted butter on each. Stretch circle, fold over and press top edge down on greased sheet. (Will keep rolls from popping open.)
• Bake @ 400F. Check at 8 min – 10 min max. Will be lightly brown.

Joanne’s Parker House Rolls with a few adjustments

Ingredients:

• 1 cup of milk
• 3 Tbsp of butter + more butter melted to brush the rolls
• 1/4 cup sugar
• 1 tsp salt
• 1/4 cup warm water
• 2 1/4 tsp dry yeast
• 1 egg slightly beaten
• 3 cups of flour (more for rolling out the dough)

1. Combine sugar, salt, milk and butter in a small pot, scold, but don’t let boil. (If it boils, it is ok). When the butter, sugar and salt dissolve, take off the heat and let cool. 
2. In a cup, dissolve yeast in warm water, and let it stand for 5-10 minutes. 
3. When the milk/butter mixture cools (I sometimes use ice baths to speed up the process), stir in the beaten egg, and the yeast/water mixture. (The milk/butter mixture should not feel hot—you don’t want to cook the egg or kill the yeast).
4. Stir in 2 cups of flour one at a time, beating well with a large spoon and scraping off the sides.
5. Measure 1 more cup of flour, but only add about 3/4 of the cup. Only add more flour if the dough still feels sticky. The dough should remain a little sticky. (Note: When doubling or tripling the recipe, sometimes more flour is needed.)
6. Beat dough vigorously with a large spoon (or knead with your hands) beating air into the dough.
1. To make a day ahead: cover the bowl tightly and place in the refrigerator. The next day, bring to room temperature before rolling the dough out.
2. To make the day of: cover with a dish cloth, set in a warm spot, and let rise for 2 hours or until the dough has doubled in size.
8. Roll the dough out to about 1/2 inch thickness on floured surface. (I do not use a pastry cloth or a cloth cover for the rolling pin.)
9. Use 2 1/2 inch cookie cutter to cut out circles in the dough.
10. Dab or brush melted butter on each circle.
11. Stretch each circle, fold it over (in half) and press the top edge down.
12. Cover with a dish cloth, set in a warm spot, and let rise for about an hour.
13. Bake in 400F oven for 8-10 minutes. The rolls should be just lightly brown.

О Мойше Хаиме и клане Горячих по рассказам тети Муси, тети Розы и дяди Саши

Мойше Хаим Ойгензихт жил во второй половине 19-го века в украинском местечке Ялтушково Барского района Винницкой губернии. У него было собственное дело, приносившее надежный доход, позволявший достойно содержать его большую семью. Мойше Хаим держал постоялый двор. Это означает,что в своем большом доме он выделил одну или две комнаты, где проезжающие могли отдохнуть в ожидании возможности продолжить свой путь до следующего постоялого двора (пока вернутся из рейса и отдохнут лошади, например, или пока не установится подходящая погода). Он также владел несколькими ездовыми лошaдьми с кибитками для перевозки людей и почты. Мойше-Хаиму помогали наемные работники. Бизнес приносил хороший доход, и Мойше-Хаим обеспечивал своей большой семье достойную жизнь.Было у Мойше Хаима еще одно занятие. Из рейсов он привозил лекарства для жителей Ялтушкова, которые очень ценили его медицинские познания, так как все его родившиеся дети, а их было 13, благополучно преодолели с его помощью детские болезни и были живы и здоровы. Мойше-Хаим обладал почётным правом проводить беседы с молодыми мужьями о том, как вырастить и выходить всех детей, и за беседу получал плату 5 копеек.

Мойше Хаим помог встать на ноги своим старшим детям. Но самый младший ребенок - дочка Дора - осталась бесприданницей. Ей было в грозном для России 1905 году 19 лет. К этому времени экономическая активность в России пришла в упадок,бизнес Мойше-Хаима стал приносить мало дохода. Старшей сестре Доры родители отдали половину дома, Доре же предстояло либо уйти без приданного либо привести мужа в дом родителей. (Дом был большой, и, очевидно, в части его жила семья, а во второй части был постоялый двор.) В это время Владимир (Вольф) Горячий был учащимся старшего класса гимназии. Он участвовал в уличных беспорядках, и его выгнали из гимназии и отправили в провинцию под надзор полиции. Он был обязан являться "отмечаться" в полицию с определённой периодичностью, а полиция следила, чтобы он вёл себя добропорядочно. Так он поселился в Ялтушкове, на постойлом дворе у Мойше-Хаима. Там он познакомился с Дорой. (Он был 1884 года рождения, а Дора – 1885 года рождения.)

Они поженились в 1906 году или вначале 1907 года. В декабре 1907 года родился их первый сын Маркус (Марк Владимирович Горячий). Бабушке Доре тогда было 22 года. В 1911 году родился сын Давид (Давид Владимирович, дядя Додя). В страшном 1917 году родился их младший сын Яков (Яков Владимирович). Больше детей у них не было.

Владимир (Вольф) Горячий стал коммивояжёром (представителем и продавцом – дистрибьютором) фирмы Зингер, производившей швейные машинки (фирма, широко известная в мире до сих пор). Потом, подкопив денег, Владимир купил печатный станок и печатал наклейки на продукцию сахарных заводов и объявления. В период революции, Владимир печатал прокламации по заказам то белополяков, то красноармейцев. Дядя Додя рассказывал, что иногда власть менялась так быстро и неожиданно, что Маркусу и ему приходилось прятать прокламации, заказанные предыдущей властью, за пазухой...

Дора приняла на себя все заботы, связанные с обслуживанием постояльцев, а также ведение домашнего хозяйства, которое перешло постепенно в ее руки по мере старения Мати. Вольф устроился на сахарном заводе: печатал рекламные материалы.

Мати и Мойше-Хаим прожили длинную жизнь. В последние годы Мати была прикована к кровати. Весь интимный уход за ней выполнял Мойше-Хаим, только сам. Легенда говорит, что когда Мати умерла, Мойше-Хаим сел в кресло и сказал: "Ну вот, теперь и мне можно умереть". И умер через 3 месяца. Легенда также говорит,что Мойше-Хаим прожил около 100 лет.

Дора и Владимир были счастливы в браке, но жизнь их совпала с лихими годами России и потому на их долю выпало много тяжелейших испытаний.

В 1918 году Володю едва не расстреляли оккупационные немецкие войска: за восстание молодежи мужчины Ялтушкова были построены в шеренгу, и был расстрелян каждый 10-й. Володя не оказался 10-м. После этого каратели подожгли каждый 2-й дом - и дом Мойше-Хаима сгорел.

Пришлось им пережить и страшный погром в 1919-м году, во время которого было убито много евреев. Они пережили, и не один раз, страшный голод на Украине. Но они сумели сохранить детей и даже построить дом.

Этот дом снова был подожжен немцами во время Второй Мировой Войны, но на этот раз он сгорел не полностью, и его остатки Дора и Вольф продали за сумму, которой хватило лишь на покупку одной комнаты в коммунальной квартире в г. Винница.

Вторую Мировую Войну они пережили только благодаря тому, что, не раздумывая, бросили дом и хозяйство и чудом успели уехать в Москву буквально с пустыми руками. Бабушка Дора умела предпринимать быстрые и решительные действия. Дедушка Володя называл её (шутя, естественно) "комендант паники". Её решительность спасла им жизнь.

В стране была паника и неразбериха. Из Жмеринки до Москвы поезд шел целых две недели. Из Москвы они заехали в Ковров к Маркусу. Оставаться здесь было негде, квартира Маркуса была крошечная. Кроме того Ковров находится всего в 272 км от Москвы, на единственной железной дороге, которая связывает Москву с Горьким и далее с Уралом. Немцы стремительно продвигались к Москве, и Ковров не казался убежищем.

Дору и Володю в их бегстве из Ялтушкова сопровождала их приятельница Пшеничная со своим сыном лет 8-и. Все четверо, проведя в Коврове несколько дней,поехали дальше, в Горький. В Горьком, в квартире дяди Доде жили Додя с тетей Надей, Софой и Сашей. Родители Тёти Нади жили там с 1937 года.

Вскоре начались бомбежки Горького, и встал вопрос об эвакуации. К этому времени у Доди собралось много беженцев: Дора и Владимир, родители тети Нади (жены Доди) и двоюродная сестра тети Нади с ребенком.

Двоюродная сестра тети Нади приехала в Горький из Москвы со своей семьей. Она и ее муж с сразу ушли на фронт, и осталась её мать, тётя Поля (жена Айзика, погибшего в 1918 году - брата дедушки Израиля (отца тёти Нади) и её внук Володя Бочкарёв, на год старше Саши.

Поля и Володя Б. жили на кухне, а остальные – в 3-х комнатах, 16, 16 и 9 м. Из этого коллектива не работали (по возрасту) бабушка Дора, бабушка Фаня (мама тёти Нади) и тётя Поля. Софа училась в школе, в 1-ом классе (1941 год). Мальчишки (Саша родился за полгода до начала войны) были на попечении бабушек.

Дядя Додя был на казарменном положении на автозаводе, приходил домой на час-полтора раз в неделю. В начале войны он был начальником производственного отдела завода.

Тетя Надя работала конструктором в службе механика эвакуированного из Ленинграда завода авиационных двигателей. Работала она по сменам, смена - 12 часов. Тётя Надя получила медаль "За доблестный труд во время Великой Отечественной Войны".

Дедушка Израиль (отец тёти Нади) работал кладовщиком в деревообрабатывающем цехе. Дедушка Володя работал бухгалтером в пошивочной мастерской, где шили военное обмундирование. Приезжая после войны в гости в Горький, дедушка обязательно ходил навещать сослуживцев в пошивочное ателье (в которое превратилась мастерская), и долгие годы потом сотрудники ателье расспрашивали Софу при встрече о дедушке Володе.

Семейное предание: Тетя Надя в редкие свободные минуты пытается воспитывать сына, Сашу – и получает указание:

"Иди лаботай! И день лаботай, и ночь лаботай!"

И ещё воспоминание: Саша с Володей Б. сидят на "тревожных" чемоданах в коридоре перед выходной дверью и, не понимая ужаса ситуации, весело вопят, не обращая внимания на просьбы вести себя тише:

"Товарищи, тревога,
Сидите у порога!"

"Товарищи, отбой,
Идите спать домой!"

Завод (автомобильный?) часто бомбили, особенно в 1943 году. Практически ежевечерне с первыми звуками сирены надо было спускаться в бомбоубежище (в подвале каждого подъезда). В июне 1943 года в дом попала бомба, но, на счастье, не взорвалась.

Ковров эвакуировался с частью завода. Маркус обязан был остаться в партизанском отряде. Его жена, Циля, отказалась ехать без него. "Что будет с тобой, будет и с нами."

Дядя Додя работал в Горьком на автомобильном заводе, на котором во время войны производили танки, орудия, грузовики. Додя тоже не мог уйти.

К счастью, зимой немцев отбили от Москвы, и они потеряли темп. Вопрос об эвакуации Коврова и Горького больше не стоял. А ведь 16 октября, 1941 года, Москва была охвачена паническим бегством. Катастрофа казалась неминуемой. Как выяснилось впоследствии, Красная Армия была настолько обескровлена, что Москва была до подхода войск из Сибири буквально беззащитна. Немцы упустили этот момент.

После войны дедушка Володя и бабушка Дора с 1944 или 1945 года жили в городе Винница в одной комнате в 3-хкомнатной коммунальной квартире без удобств по адресу ул. Ленина, 72, напротив небольшого садика им. Козицкого, в котором был туалет… Дедушка работал в бухгалтерии областной газеты. Он ушёл на пенсию в начале 50-х. Ввиду скудности пенсии они сдавали угол студенткам (комната была большая). Перед смертью (октябрь 1963) сказал бабушке: "Дора, садись, пиши телеграмму сыновьям – Папа умер…".

Бабушка умерла в марте 1974 года. С конца 1964 она жила у дяди Доди и тёти Нади (в одной комнате с бабушкой Фаней. Бабушка Фаня умерла в январе 1974 года, и эта потеря ускорила уход бабушки Доры).

Christy Drumheller's Potato Salad

Being generally averse to buying pre-fabricated food, I insisted on making the potato salad from scratch for our 4th of July feast in Walla Walla. Thankfully Nick's aunt Christy, who unfortunately could not join us for the weekend, emailed us the recipe, and Nick's unckle Tom bought the ingredients. (Thanks, Tom!)

Ingredients:

• 3 Tbsp chopped Walla Walla Sweet Onions
• 1/3 cup chopped celery
• 4 hard boiled eggs chopped
• 1/2 tsp salt
• dash pepper
• 2 Tbsp sugar
• 3/4 cup mayo
• 1/2 cup sweet pickle relish
• 6 boiled, cooled & cubed potatoes
• 1 Tbsp mustard

Directions: mix well, sprinkle the top with paprika, and chill before serving.

I followed the directions faithfully (even measuring out chopped onion and celery--something I would never do at home), and the salad was a big hit. I did I completely forgot about paprika, but that did not seem to make all that much difference.

For me, the 3 table spoons of chopped onions worked out to be about a 1/4 of a Walla Walla sweet onion, and the 1/3 cup of chopped celery was one large celery stock.

When I came home, I decided to look up the recipe to the potato salad that was written down for me by Nick's grandmother. I remember having made it before, and good as it was, it has never come out this good. Interestingly enough, my recipe cards (for some reason I have two for the same recipe) omit mustard, and call for 6 cups of cubed potatos, as opposed to 6 potatos. I would guess that in most cases a cup of boiled cubed potatos is less then a single cubed potato, but I have not actually measured it out. My recipe cards also suggest using some parsley to sprinkle over or mix into the salad. I love parsley, so I might just add it in next time I make the salad.

Here Comes Moyshe Haim

You may remember a somewhat legendary story about Moyshe Haim that I posted in September. Well, now I know what he looked liked. Tetya Rosa, thank you so much for scanning in these wonderful old photographs and emailing them to us.

In the photo above, Moyshe Haim is sitting down with his wife Mati (Matilda may have been her full name). Their two daughters, Dora (on the left) and Eva, are standing behind them. Dora is my great grandmother--my grandfather's mother.

I was intrigued that the photo has English writing on it--"cabinet portrait," so I looked it up. "Cabinet portrait" seems to refer to the photograph's format, which originated in England in mid 19th century and soon became very popular. Judging from other old photographs that say "cabinet portrait" on them, I think the back of the photo may have more information about where and when the photo was taken.

Another Year and Moyshe Haim

Mom and I learned a new family story today from her cousins in Israel. People in the family of my grandfather's oldest brother would say something like "Here comes Moyshe Haim" when someone came home in a bad mood. Moyshe Haim was my great grandmother's father, or my grandfather's grandfather. Sounds like he had quite a temper, but unfortunately I do not know anything more about him.

Four years ago my grandpa, Nick and I sneaked into my parents' house while they were in Europe celebrating their anniversary. Grandpa really wanted to help as Nick and I worked to decorate the house, but I wanted him just to relax. So he sat on the sofa and told me stories about his life. I knew that I should have been writing down his stories. Back then it seemed like we still had plenty of time together ahead of us, when in fact there was only a year left.

We received an email from our relatives in Israel today. My grandfather’s sister-in-law, tetya Nadya, passed away. The news made me cry. I closed the door to my office, swiveled away from my computer, and tried to take control over my emotions.

I hardly knew tetya Nadya. I met her only once, when I was in Israel several years ago. Perhaps there were other times, but I must have been too young to remember.

In a week, it will be 3 years since my grandfather died. Whenever Grandpa talked about tetya Nadya, his words always conveyed love and deepest respect. He used to call our family in Israel regularly, and was always excited when they called him.

Tetya Nadya was the last link, the last person I knew who knew my grandfather back when they were young. Mom sometimes called her our matriarch. She was the last of that generation on my mother’s side of the family.